Петр Гринев и Тимофей Енгалычев

Часто, возвращаясь домой с поля или гумна, садился Тимофей Иванович писать письма, «нижайшее и должное почитание свидетельствовать» батюшке своему Ивану Фроловичу и матушке Акулине Семеновне. С батюшкой, чье имение было в соседней Санкт-Петербургской губернии, он советовался о делах: работников, «что без должности ходят», просил к себе в Лощемле «уволить, ибо ныне в людях надобность». К младшему «любезному братцу своему Ивану Ивановичу» Енгалычев увещевательные и назидательные письма составлял: «Братцу князю писать ко мне казалось есть о чем, но, видно, он все где нужное оставляет . на потом откладывает». А поговорить следовало бы, «вот старосту его поп с церковниками бил обухом, об чем и просьба в земском суде была, но оная за ненахождением осталась безгласной». При последних словах вспоминается жалоба гоголевского героя Ивана Никифоровича, которая тоже «осталась безгласной» по той причине, что свинья, ненароком забежавшая в здание миргородского суда, жалобу ту съела.

Пасмурными осенними вечерами или в холодную зимнюю пору, когда работы в полях заканчивались, Тимофей Иванович любил предаваться занятиям способным развлечь ум и развеселить сердце. С чердака приносилась ключницей корзина, куда за ненадобностью сваливались ненужные вещи. Из груды старья извлекались потрепанные гадательные книги, письмовники и календари. С зеленых и синих бумажных переплетов сдувался слой пыли, раскрывались пожелтевшие страницы, начиналось размеренное чтение.

Мерцающий свет сальной свечки падал на крючковатые строки, и дедовская мудрость смотрела из них просто и ясно. Поколения предков старались оставить в календарях след своей не даром прожитой жизни. Для этого в них вклеивались разноцветные листы, заполненные летописями. Сидючи в пустых хоромах и рассматривая плоды «творчества» своих предков, очевидно, и решил Тимофей Иванович завести собственную картинную книгу.

Первым, естественно, встал вопрос о красках. Выписывать акварель из столицы или губернского города было и дорого, и хлопотно. Но издавна знали люди способ приготовления естественных красок из цветных камешков и разного рода растений. Камешки собирались по берегам рек и озер, растения - в лесах и рощах. Так составляли и растирали краски еще в Древней Руси, так делал их Болотов. «Не было дня,- писал он, - в который бы не испытывал я составлять из разных цветов разных домашних красок, иные из них очень удавались».

У Енгалычева краски получались неярких, приглушенных оттенков. Красноватые, как мокрая придорожная глина, зеленоватые, словно прибрежная озерная трава, или голубые, как блеклые полевые цветы. Все вместе составляли они ту «трехцветку» - коричневый, голубой, зеленый,- которая была нужна, чтобы передать темную поверхность земли, сочную зелень растений и холодную голубизну северного неба.

На то, чтобы краски готовить, были рецепты, а вот на то, как рисовать, рецептов у Тимофея Ивановича не было. Академии он не кончал, «першпективной» грамоте не учился. В провинциальной глуши, среди лесов и болот Тверского края, не было ни профессиональных художников, ни картинных галерей. Зато было другое: народное художественное творчество окружало Енгалычева, а он имел ценное свойство – способность видеть и перенимать. С яркого поливного изразца смотрел на него оранжево-синий «павлиний глаз», на оконных ставнях горели расписные жар-птицы, а на крышке сундука чинно беседовали меж собой «изрядный молодец» и «прекрасная девица». Каждый дом, каждую избу старались украсить либо расписными поставцами, либо лубочными картинками. Именно их заметил Петр Гринев в доме коменданта Белогорской крепости. Одна изображала «Погребение кота», другая - «Выбор невесты». Эти картинки — «листы раскрашенные печатные» - покупали у торговых людей и развешивали по стенам для «пригожества». Торговые люди привозили их из Москвы с Овощного ряда и от Спасских ворот.

Случалось ли Тимофею Ивановичу самому покупать лубочные картинки, видел ли он их у знакомых или на стене почтовой избы? А может быть, собирал их, как Болотов, который называл лубки эстампами и завел для них специальную книгу? Трудно сказать. Однако что именно видел Енгалычев, догадаться можно. Стоит только сравнить некоторые его рисунки с лубочными картинками. Например, с картинкой о слоне.

Статьи по теме:

Искусство 15 века
Противоречия общественного развития Германии нашли свое отражение в немецком зодчестве 15 века. Как и в Нидерландах, здесь не было того решительного поворота к новому образному содержанию и новому языку архитектурных форм, который характе ...

Функциональное назначение хачкаров и их создатели
Научные исследования, в особенности материалы эпиграфических экспедиций Института археологии и этнографии Академии наук Армении, значительно расширили наши знания о хачкарах, о многосторонности их культурно-исторического значения. На осно ...

Искусство Греции. Гомеровская Греция
В начале I тысячелетия до н. э. племена Древней Эллады расселились по всему Средиземноморью. Дорийцы заняли весь Пелопонесский полуостров, остров Крит и другие острова. Ахейцы были оттеснены на острова Эгейского моря, в Малую Азию и на ос ...